За руку с Булатом Окуджавой (о поездке в г. Нижний Тагил)
"Заезжий музыкант целуется с трубой…"
Б. Окуджава
1. Вечер и ночь
Поезд мчал, огибая горные выгнутые спины Урала… Ели и еще не распустившиеся лиственные деревья, точно шерсть, топорщились на крутых холках с талым снегом… Кое-где в нагретых солнцем долинах поднимался пар, и высохшая прошлогодняя трава покрывалась ковриками с первоцветами. Из вагона было нельзя разобрать, что именно это за цветы, но их светлые головки на фоне медной травы, точно драгоценные камни на прибое, привлекали взгляд…
Казалось, что грань между прошлым России и ее будущим стирается где-то тут… Еще несколько минут, и наш мифический поезд мог бы въехать в параллельный мир или проскочить в прошлое или будущее… Так сильно было ощущение безвременья, рожденное широтой пейзажей за окном и отсутствием сотовой связи… Я не могла отвести взгляда от этих малахитовых горбинок и песочных долин… Такой была моя дорога на встречу с Булатом Окуджавой.
Нижний Тагил встретил теплым вечерним закатом и полным штилем. На вокзале меня встретила Ирина, заведующая центром «Дом Окуджавы», и помогла поселиться в санатории «Ключики». Кстати, именно здесь располагалась государственная дача отца Булата Окуджавы, но об этом я узнала позже. В номере было душно, и я сразу же бросилась к окну. Отдернув гардину и распахнув раму, я застыла, пораженная. Было около десяти часов вечера, взбитый, точно коктейль, закат отражался в безмолвствующей глади Большого Тагильского пруда. Я простояла довольно долго, прежде чем смогла оторвать взгляд и приняться за распаковку вещей. В ту ночь я долго не могла уснуть на новом месте, и только когда за окном поползла светлая полоса и запели птицы, меня сморило в тяжелый сон, какой бывает только, когда уснешь на рассвете.
2. Утро
Утро первого фестивального дня было солнечное и ветреное. Я спустилась к воде, чтобы немного распеться и привести в порядок мысли вдали от шума. Волны плескались у причала, а впереди, вдали, виднелся город, еще не скрытый за листвой.
Постояв так около двадцати минут и слегка продрогнув, со своим черным чемоданом с куклой Лавинией я проследовала в концертный зал санатория, где было прослушивание. Мое выступление должно было проходить во второй части, но, по счастью, меня пригласили выступить раньше, потому что не все участники успевали приехать к своему времени. Зрители с теплом приняли мой номер, хотя он был совершенно не в стиле бардовской песни, которую здесь очень любят. После выступления многие подходили ко мне и просили разрешения сфотографироваться с куклой. Удивлялись, что на вид она очень легкая, а на самом деле ее довольно сложно долго удержать на вытянутой руке. Не верили, что она сделана мной и по нескольку раз переспрашивали. Часам к двенадцати мы с Лавинией освободились, я упрятала ее на место, т.е. в чемодан и, оставив его в номере, уехала в город гулять.
3. День
Погода просто дарила меня солнцем, которого я не ожидала, поверив прогнозам «Яндекса». С первого взгляда меня потрясла чистота в городе и его красота! Казалось, что набережная только на днях обновлена и может соперничать с самыми красивыми речными видами Москвы и Петербурга. Я шла от Дачи Демидова, где осмотрела небольшой домик и кухню основателя металлургического завода, в сторону центра. Город дышал! Родители с детьми на всевозможных транспортных средствах от самокатов до гидроскутеров скорым шагом сновали во всех направлениях, молодежь и влюбленные располагались на каменных оградках, скамейках и качелях, пожилые люди неспешно прогуливались тут же вдоль реки. Кажется, из всех городов, где я побывала, этот произвел на меня самое светлое и самое успокаивающее впечатление. Было видно, что здесь ЖИВУТ, а местная администрация заботится о своем городе. Парки, фонтаны, площади, памятники, Театр – все отреставрировано, вымыто, приведено в добротный вид!
Отдельного абзаца достоин, по-моему, Музей Изобразительного искусства, расположенный неподалеку от набережной. На втором этаже его расположилась выставка «Россия Небесная» Филиппа Москвитина. Портреты писателей, исторических и политических деятелей, духовных лиц… По стилю напоминающие иконопись, они очень понравились мне и задержали надолго! В другом зале я обнаружила оригиналы картин Зинаиды Серебряковой, Исаака Левитана, Ивана Айвазовского и других известных художников… Было радостно, что музей, как и другие достопримечательности города, нов, красив и процветает!
На улицах я любовалась домами, так напоминающими мне петербургские… Побродив так до трех часов, я направилась в тот дом, ради которого сюда и приехала…
4. Здравствуй, Булат!
Среди пятиэтажек расположился маленький кирпичный домик отца Булата Окуджавы – Шалвы Окуджавы. Это одноэтажное здание, похожее издали больше на маленькое складское помещение, и есть домик, где провел несколько лет детства маленький поэт вместе с сестрой, родителями и бабушкой.
Когда я подходила к домику, то почувствовала что-то знакомое, как бывает, когда узнаешь сердцем, что рядом находится что-то или кто-то близкий тебе. Именно эта взволнованность вдруг охватила меня в тот момент. Сперва я решила, что это чувство ожидания встречи с любимейшим автором, но чем ближе подходила к крыльцу, на котором красовалась афиша предстоящего концерта Олега Евгеньевича и гала-концерта Фестиваля, тем отчетливее становилось ощущение тепла. Также на двери была надпись, сообщавшая, что до 16 часов у музея перерыв. Я решилась все-таки заглянуть внутрь и уточнить о возможности посетить Дом. Краем глаза в одной из экспозиций я увидела такие знакомые спины Олега Евгеньевича и его команды и поняла, что именно поэтому у музея «технический перерыв». Работники Дома мне это же подтвердили, и я решила прогуляться по округе, дожидаясь окончания их экскурсии.
Через час я вернулась, и меня встретила потрясающий экскурсовод Алена Викторовна Иванова. Она провела мне личную экскурсию, за что ей отдельная огромная благодарность! Алена Викторовна рассказала, что Дом Окуджавы они восстанавливали, опираясь на автобиографический роман Булата Окуджавы «Упраздненный театр». Здесь восстановлена комнатка маленького ВанВаныча, как себя называет в книге автор, представлена гостиная и кухня времен поэта. Целая комната отведена под экспозицию, посвященную Великой Отечественной Войне… Особенно меня радовало, что Алена Викторовна несколько раз упомянула о том, что только недавно в музее были столичные артисты.
Я поинтересовалась, какие впечатления остались у них от посещения, и экскурсовод поделилась, что Олег Евгеньевич подписал для одного из дружественных музеев Дома Окуджавы памятную афишу и оставил запись в Книге отзывов музея. Меня также попросили написать несколько слов. Книга была открыта на самом отзыве Олега Евгеньевича, и я с огромной радостью прочла лист добрых, светлых пожеланий и благодарностей в адрес всех, кто работает над созданием этой экспозиции. Мне особенно запомнились слова Олега Евгеньевича: «Память здесь [в музее] – синоним вере, надежде и любви…». Как точно это было написано! Я даже растерялась, что можно написать после такого полного, живого и важного отзыва. Но слова нашлись сами! Их продиктовало сердце, которое полностью отдалось во власть восторга от встречи с живой историей… Я поблагодарила за эту встречу, за бьющееся в каждой вещи сердце, за дух эпохи… Меня поразили истории, связанные с тем, как поступал каждый экспонат в Дом, откуда находились вещи и фотографии… Этот труд, этот энтузиазм, это живое рвение подвижников музея просто не могло оставить равнодушным!
Мы еще некоторое время проговорили с хранителями и работниками музея. Они все были очарованы Олегом Евгеньевичем, его интеллигентностью, умением выслушать и проникнуть в атмосферу, его улыбчивостью и добротой. Я обмолвилась, что именно благодаря нему я узнала о фестивале, и меня с двойным восторгом принялись расспрашивать о нем, делиться впечатлениями и мыслями. Мы расстались добрыми приятелями. Меня просили приезжать еще и желали удачи в творчестве… На глаза наворачивались слезы, и я сама не могла понять, почему! То ли от радости, то ли от неизбежности разлуки…
5. «За столом семи морей»
В Театре Мамина-Сибиряка было шумно… Я шла по фойе, встречая улыбки тех, кто утром участвовал в фестивальном прослушивании. Многие подходили ко мне, расспрашивая о моем номере, что было безумно приятно. Удивлялись, что я догадалась купить цветов Олегу Евгеньевичу. А я не могла понять, почему это вызывает удивление… Участников фестиваля посадили на первый ряд, что еще раз заставило меня мысленно поблагодарить организаторов фестиваля за гостеприимство.
Первая песня, исполненная Олегом Евгеньевичем под собственный аккомпанемент на гитаре, настроила всех на тему дороги и любви… «Песенка, короткая, как жизнь сама…» - как здорово, что Маэстро начал концерт именно с нее! Прозвучали и песни на музыку Исаака Шварца, день рождения которого только недавно отмечала вся страна. Меня в очередной раз поразило, как Олег Евгеньевич умеет уделить внимание всем своим любимым авторам: и Булату Окуджаве, и Исааку Шварцу… Какое счастье было слушать свободно звучащий голос, видеть искренний жест, ощущать любовь, которая просто лилась со сцены! Столько задора и чувства было в этом концерте! И как радостно было слышать такие редко исполняемые произведения, как «Прощание с Новогодней Елью», «Ваше благородие»…
Забавно, что у меня за спиной сидели две женщины, которые перед началом концерта обронили фразу: «Ну, три-четыре песенки послушаем и решим, оставаться ли дальше!». Я улыбнулась, предощущая последующее. На второй песне я услышала тихий шепот: «Обалдеть!», на третьей «Как-как его зовут?», а после четвертой обе женщины так громко и неожиданно крикнули «Браво!», что мы с соседями по первому ряду подскочили в креслах. В антракте они оживленно обсуждали увиденное, и мне особенно запомнилась фраза: «Руки, руки! Какие у него руки… Танцуют! Ты видела, как тени показывал? Это талантище, и какой он статный, красивый! А сколько ему лет?..». Было радостно узнать, что в нашем полку прибыло… Еле сдерживалась, чтобы не влезть в разговор…
В конце концерта Олег Евгеньевич поделился со всеми зрителями своим восторгом от увиденного музея, пожелал фестивалю расширяться и привлекать молодых исполнителей, чтобы найти тот национальный путь, который мы так долго ищем. Кажется, он выразился именно так…
После концерта в автобусе, который увез участников фестиваля назад в Санаторий, долго обсуждали концерт. Кто-то говорил, что выступление Олега Евгеньевича было гораздо эмоциональнее и сильнее, чем прошлогодний концерт. Много комплиментов собрала необыкновенная пластика артиста, его самоотдача и открытость также бардам пришлись по душе. То и дело звучало: «Душевный! Приятный! Такой светлый! Какой он эмоциональный! Как он выкладывается! Себя не щадит – все нам, нам, в зал! Оркестр – это находка! И как все гармонично! Надо его в интернете поискать! Улыбчивый какой, теплый!» и много-много других искренних, простых слов, которые так нужны артистам, чтобы знать, что их труд не напрасен, и их песни приняты и поняты.
6. Ночь вторая
После ужина весь санаторий зазвучал… Пели, кажется, все, кроме меня… Из-за двери звучали самые известные песни Окуджавы и других бардов. Стройный хор из множества голосов напоминал сразу все фестивали авторской песни… Под это пение спать было нельзя, и я, сидя на подоконнике, пила чай, любовалась снова пылающим над прудом закатом и слушала «Молодость моя, Белорусия», «Ничего на свете лучше нету» и другие хоровые варианты…
Заснуть удалось, кажется, только часа в четыре утра, и снова под пение птиц.
7. День второй. В горы…
После гала-концерта и награждения я ретировалась в другой отель, чтобы успеть погулять по городу и досмотреть оставшиеся достопримечательности. Заселившись и поболтав с дежурной у стойки регистрации, я двинулась на Лисью гору, которая видна почти с любой точки города. От местных жителей я узнала, по крайней мере, четыре версии, почему гора называется именно так. Самая простая - здесь когда-то водились лисы, чьи норы были среди камней. Вторая - дым от завода, расположенного у подножия, похож на лисьи хвостики. Третья – от слова «лысая», потому что на ней почти нет деревьев.
Четвертая – гора похожа на высунутый из земли лисий носик, обращенный к небу. Все четыре версии мне понравились… На вершине горы есть сторожевая пожарная башня, и оттуда открывается просто невероятной красоты панорама города. Можно обходить по кругу башню и глядеть на постепенно скрывающиеся в дымке горные хребты, огромные заводы за чертой города, храмы… Захватывало дух! Но ветер здесь был таким сильным и холодным, что долго гулять мне не пришлось, и я спешно спустилась греться…
Оставшееся время я посетила прогулкам по заводу и его окрестностям, напевая под нос все вспомнившиеся советские песни на тему «А утром у входа родного завода» и «Ту заводскую проходную, что в люди вывела меня…». Огромные металлические конструкции, колеса, рельсы, тачанки и другие, неведомые мне, казались такими большими по сравнению с моим малым ростом… Я даже нарочно подходила ближе, сопоставляя свой рост и высоту механизмов, которые, по моим скудным знаниям, казались мне абсолютно нерабочими, вернее не способными двигаться!
Я прогуляла до ночи и вернулась в отель во время последних зарниц заката.
8. День третий. Пешеходный.
…Весь город пронизан трамвайными путями. Их грохот то и дело заставлял обернуться. Сами вагоны новые, как и все в этом городе. Они легко скользили по рельсам, хотя казались очень громоздкими. Чтобы перейти с одной стороны улицы на другую, нужно было практически везде миновать трамвайные пути, оглянувшись предварительно, чтобы не стать героем романа Булгакова. Я бродила по улицам, в поисках красивых видов и уютных кафе… Этот день снова вернул меня к биографии Окуджавы. Мне казалось, что все эти три дня я брожу по Тагилу за руку с маленьким Булатом… Именно он показывал мне самые красивые места в городе, он водил меня дальними «улочками окрестными», среди которых расплескивалась мелодия без поющих… Именно когда уже под вечер меня посетила эта мысль, из одного из открытых окон над моей головой я услышала его узнаваемый голос. Мимо проносились машины и трамваи, и лишь спустя минуту я смогла разобрать слова песни «Судьба, судьбы, судьбе, судьбою, о судьбе…».
«Здравствуй, Булат Окуджава», - вслух тихо сказала я. – «Спасибо за встречу с твоим детством!». Голос потонул в шуме города. Где-то неподалеку звякнул трамвай, а закат вспыхнул новой зарницею, точно старинный фотоаппарат вспышкой.
«На фоне Пушкина… и птичка вылетает…», - вспомнилось мне. И я с улыбкой побрела вдоль трамвайных путей, чтобы успеть поспать до поезда хотя бы несколько часов…
9. P.S.
Поезд мчал меня в Москву. Постепенно преодолевая километр за километром, он въезжал в весну… Листья на деревьях на глазах становились все больше, воздух теплее, а травы сочнее… Где-то под Владимиром я увидела цветущие яблони, вишни, сирень и Бог знает какие еще деревья и кустарники… Из безвременья мы въезжали в современную Москву, где рядом со Старым Арбатом есть другой… окуджавский… Там живет уже взрослый Булат, там живут его герои песен и прозы… Там живет Московский Муравей, Ее Величество Женщина, Трубач, целующийся с трубой. И мне кажется, где-то там на окне роза в бутылке наблюдает за тем, как пишется вечный исторический роман… Как бы найти путь в тот Арбат?
ММ 16.05.18.